Тогда Элис сказала:

– Главное – начать игру, а уж по ходу мы решим, куда отправились в экспедицию.

Тут встал вопрос о снаряжении. У каждого были по этому поводу свои мысли, и каждый считал совершенно ненужными вещи, которые предлагали взять другие. Такие споры случаются иногда даже с участниками взрослых экспедиций, но Освальд, всегда находящий выход из тупика, сказал:

– Пусть каждый возьмёт, что хочет. Сложим всё это в сарай у конюшни, где брали дверь для плота. А потом уж начальник экспедиции решит, кому и какие вещи действительно могут понадобиться.

И каждый притащил, что хотел. Если кому-то из вас снаряжение экспедиции кажется делом простым и быстрым, то вы глубоко заблуждаетесь. Особенно это касается случаев, когда исследователям до конца непонятно, в какую часть света они держат путь – в Центральную Африку или всего лишь в край айсбергов и белых медведей.

Дикки пожелал взять топорик, молоток для колки угля, одеяло и плащ.

Г. О. приволок большую вязанку хвороста, на случай если потребуется развести костёр, а также старые коньки, которые ему попались на глаза в кладовке, – для той оказии, если нас всё-таки занесёт в места, скованные вечным льдом.

Ноэль умыкнул из дома дюжину коробков спичек, лопату, тяпку, а также добыл, не знаю уж каким образом, банку маринованных луковичек.

Денни, конечно же, не пожелал расстаться со своей прогулочной тростью. Ну никак мы не можем его от неё отучить! Ещё он взял книгу, чтобы было что почитать на привале, пока отдыхаешь от поисков новых земель. И сверх того, сачок для ловли бабочек, коробок с пробкой, теннисный мячик для игр в перерывах между исследованиями, два полотенца и зонтик – вдруг река окажется достаточно глубокой, чтобы искупаться или вымокнуть, случайно свалившись в неё?

Элис запаслась стёганым одеялом для Ноэля, чтобы он не простудился, если наша экспедиция затянется до вечерней прохлады; ножницы, иголку и нитки; две новые свечки, незаменимые для исследования пещер, а также очень предусмотрительно прихватила с маленького стола в столовой скатерть, чтобы мы, собрав в неё всю поклажу, связали узел, который и понесём по очереди.

Освальд сосредоточил свои гениальные умственные способности на съестных припасах. Впрочем, и остальные внесли в эту часть весомый вклад.

Всё вышеперечисленное было сложено на скатерть, но, когда мы связали концы, узел оказался таким тяжёлым, что его не смогли оторвать от земли даже мускулистые руки Освальда.

Тогда мы решили ограничиться только едой, причём самой лучшей, а остальное спрятали на чердаке среди соломы. В жизни-то ведь случается разное, а еда всегда останется едой, да и остальные съестные припасы могли очень даже пригодиться.

Иными словами, если мы и расставались с маринованными луковичками, то лишь на время. Как, кстати, с Дорой и Дейзи, которые, по обыкновению, подошли к нам, держась за ручку, неразлучные, будто шерочка с машерочкой на картинке из каталога бакалейной лавки, и объявили, что с нами не идут.

День стоял обжигающе жаркий. И в стане исследователей возникли серьёзные разногласия по поводу экспедиционного провианта. А ещё Г. О. потерял одну из подвязок, державших его носки, и упорно сопротивлялся готовности любящей сёстры Элис заменить её собственным носовым платком.

В силу двух этих причин экспедиция наша, несмотря на ярко сиявшее солнце, выступила в поход с весьма мрачным видом, пусть ей и предстояло открыть либо истоки реки, по которой у Шекспира плыла навстречу Антонию Клеопатра, либо скованные ледяным холодом необъятные просторы, описанные в толстой книге мистера Нансена[58].

К счастью, вскорости безмятежное спокойствие разогретой природы благотворно подействовало даже на самых сердитых из нас. (А Освальд, можно сказать, почти совсем не сердился, просто не был настроен идти на поводу у остальных.)

К тому времени, как мы, миновав часть ручья, встретили водяную крысу и швырнули в неё пару-другую камней, гармония среди участников экспедиции оказалась полностью восстановлена. Крысу, кстати, ни один из камней не настиг.

Вам, наверное, ясно, что мы не из тех, кто, проведя столько времени возле ручья, способен пренебречь измерением его глубины. Это был тот самый ручей, куда в День цирка так опрометчиво свалилась овца. И конечно, мы часто бродили по его берегам, а теперь, когда нас обуяла жажда открытий, были готовы пройти его весь. Вернее, должны были к этому стремиться. Однако стоило нам дойти до перекинутого через ручей деревянного мостика для овец, как Дикки выкрикнул:

– Привал! Привал!

И мы все тут же радостно сели. В отличие от настоящих исследователей, которые, пренебрегая усталостью и тяготами пути, готовы день и ночь продвигаться к намеченной цели, до победного конца, будь это Северный полюс или центральная точка той части суши, которая обозначена на старинных картах как пустыня Сахара.

Провиант, добытый участниками экспедиции, оказался сколь отменным, столь и обильно-разнообразным. Большой сладкий пирог, варёные яйца, сосиски в тесте, лимонные чизкейки, изюм и яблоки в тесте под карамелью. Замечательный вышел привал, и чем более он длился, тем отчётливей чувствовал Освальд, сколь далека ещё экспедиция от истоков Нила (или Северного полюса), которые, не исключено, окажутся на поверку ничем не примечательными.

Вот почему его сильно обрадовало, когда Денни, после того как со всеми припасами было покончено, попинал основательно берег, на котором лежал, и заметил:

– По-моему, это глина. Вы вот когда-нибудь пробовали лепить из неё блюда и миски, а потом сушить на солнце, как в книге «Нечестная игра»?[59] Они там ещё, помню, пекли то ли черепах, то ли устриц или ещё что-то примерно такое же.

Он взял кусок глины и принялся мять его, как каждый из вас поступил бы с куском оконной замазки, если она бы попала вам в руки. Уныния, чуть не накрывшего мрачной тенью пытливых естествоиспытателей, как не бывало, и мы, устроившись под мостом, в уютной прохладной тени, начали упоённо колдовать с глиной.

– Великолепно, – порадовалась Элис. – Мы сможем потом раздать наши блюда и миски беднякам, у которых вечно не хватает посуды. Золотое деяние.

Если кто-то из вас подумал, будто мы легко справились со своей задачей, он сильно ошибся. Стоит вам придать комку глины форму тонкой лепёшки, как она начинает провисать, а у лепёшки потолще не завернёшь вверх края: они трескаются.

Но мы всё же решили постараться. Сняв обувь, чулки и носки, встали в воду. Когда у вас ноги в прохладной воде, сердиться не получается. Гладкость глины тоже весьма успокаивает. И если вы не боитесь измазаться, она утихомирит даже разбушевавшегося в душе лютого зверя.